Песня ветров(черновик)
Весна 1300 года обрушилась на Кавказ, как стая голодных волков, жаждущих крови. Над рекой Терек клубился дым, пропитанный запахом раскаленного железа и смерти. Ногай, одноглазый темник Золотой Орды, стоял посреди этого ада, подобный грозовой туче, чьи молнии еще не обрушились на землю. Его плащ, истрепанный ветром, развевался, как крылья ворона, а пустая глазница, разбитая стрелой в старой битве, мерцала багровым светом, будто в ней мерцала пустота космоса. Его тумен, тысяча закаленных воинов, истекал кровью под натиском врага, а ханы — жалкие наследники трона, чьи пальцы сверкали драгоценностями, а сердца гнили от зависти, — предали его, бросив на заклание ради своих мелочных интриг. Ногай сжал рукоять меча, чья сталь хранила память о тысячах побед и триумфов, и шепнул ветру: "Я еще вернусь, и вы познаете мой гнев".
Он не пал в тот день, как позже лгали в Орде, плетя сказки о крестьянине, что принес его голову на грязном мешке. В это мог поверить кто угодно но точно не те кто знал Ногая. Ведь этот человек был воплощением воинской доблести и прозорливости, владеющий магией и сверхъестественными способностями. Нет, Ногай ускользнул в теснины Кавказских гор, где скалы, укрытые мхом, дышали древностью, а реки и вековые дубы шептались о тайнах, старше человеческой памяти. Подобно волку путающему след он все дальше и дальше терялся в ущельях, а сердце его, полное ненависти и презрения к ханам, жаждущее возмездия вело в неизвестность, туда, где можно вылечить раны и собраться силой и духом... Он исчез, как тень, оставив за собой лишь слухи: великий воин, чья магия заставляла степных шаманов склонять головы в растерянности и недоумении, не мог пасть так просто.
В те же дни, когда эхо битвы еще дрожало в воздухе, в горной Ингушетии, среди острых пиков и каменных башен, появился одноглазый странник. Его звали Маго, и он был подобен ястребу, что парит в одиночестве над бездной. Плащ его струился, будто соткан из ночного тумана, а на плече он нес тяжелый сундук, окованный железом, чьи стенки покрывала резьба — змеи, звезды и руны, словно высеченные дыханием пламени. Внутри сундука, под скрипучей крышкой, таились три сокровища: белоснежная змея, свернувшаяся в кольцо, чьи чешуйки отливали лунным серебром; птица с крыльями, что вспыхивали золотом, будто пойманные лучи заката; и звезда ветров — кристалл, мерцающий, как пойманная молния, удерживающий в себе дыхание стихий. В руках Маго сжимал книгу, чьи страницы, пожелтевшие и хрупкие, шевелились, словно живые, шепча о потоках судьбы, о звездах, что правят миром, и о тенях, что танцуют в душах.
Он пришел в земли ингушей, где жрецы-отшельники, "Цани саг" — чистые люди, — обитали в уединенных склепах, отдав свои жизни горам и их тайнам. Эти жрецы веками хранили метофизические знания — о том, как нити времени сплетаются с дыханием земли, как звезды шепчут о грядущем, и как равновесие между человеком и природой держит мир на краю пропасти. Их мудрость передавалась из поколения в поколение, но не через кровь — приемником жреца мог стать лишь чужой сын, избранный из другой семьи, чтобы алчность рода не затмила долг перед народом. Маго не был "Цани саг", но его безусловно благородные манеры, сила и ясность взгляда, проникающий в самую суть вещей, заставили ингушей поверить, что он — посланник древних сил и Божественного проведения.
На склоне горы, где ветры вырезали в камне узоры, подобные письменам Бога, он воздвиг храм — Маго-Ерды. Стены его сложились из глыб, что поднимались под его взглядом, словно повинуясь неслышимому зову, а от крыши из сланцевых плит веяло вечностью. Вокруг храма новой жизнью расцвели селения, и люди приносили дары: шкуры горных коз, войлочные ковры, усыпанные самоцветами, и чаши из чеканного серебра. Но Маго, подобный тени титана закованного в подземелье, отбрасывал все это с холодным равнодушием, оставляя лишь то, что дышало магией — амулеты, покрытые патиной веков, кости с вырезанными рунами, кубки, что звенели под пальцами, как колокола иного мира...
Вскоре он женился на девушке по имени Лейла, и глаза ее были глубоки, как озера подо льдом. У них родился сын, Сали, чей смех звенел в ущельях, как звонкий ручей. Маго смотрел на него с нежностью, видя в нем не только сына, но и наследника своей силы, своих знаний и магических атрибутов. Он мечтал передать мальчику тайны книги, научить его слушать ветер и читать звезды. Но жрецы "Цани саг" шептались у костров: чужак нарушает законы гор, ибо кровь жреца не должна течь в его потомке — это может вызвать гнев богов и они нашлют бедствие и разорвут нить преемственности, что веками питала народ.
Однажды наступил день с ветром, холодным, как дыхание смерти. Маго вышел из храма, вдохнув воздух, пропитанный тревогой. Его кожа покрылась мурашками, он понял — звезда ветров, что он хранил в сундуке, вырвалась на волю. Он бросился домой, и перед ним развернулась картина, что разорвала душу: Сали лежал на полу, его маленькие руки застыли в последнем жесте, а рядом шипела белоснежная змея, чей хвост был отсечен детским кинжалом. Лейла, обезумевшая от горя, стояла над распахнутым сундуком, книга дрожала в ее руках, а страницы вырывались, уносимые ветром. Звезда ветров взмыла в небо, и с ней пришли они — ветры, яростные и беспощадные, что гнули деревья, как тростник, и обращали поля в серую пыль. Птица с золотыми крыльями закричала, прощаясь, и унеслась ввысь, а змея, бросив на Маго взгляд, полный древней скорби, уползла в трещины скал.
Маго стоял под небесным сводом, глядя на звезду, что сверкала в небесах, недосягаемая, как насмешка судьбы. Ветры выли, как будто грозя уничтожить остатки жизни из этих земель. Маго опустился на колени и позвал змею, его голос дрожал, как струна готовая лопнуть: "Вернись, и я сделаю тебе хвост, выкованный из стали упавшей с небес!" Она выскользнула из тени, ее чешуя блестела, как осколки льда. "Ты дал мне боль, я забрала твою. Мы вечно будем врагами," — прошипела она и исчезла, оставив за собой лишь эхо.
Храм опустел, селения превратились в руины, а горы стали скудны подобно пустыне, где лишь камни хранили тепло былой жизни. Маго — или Ногай, как шептались некоторые, узнавая в нем тень великого темника, — исчез в ущельях, оставив книгу у порога храма. Ее страницы трепетали на ветру, словно прощаясь с миром.
В ингушской эсхатологии трагедия Маго стала символом разрыва — разрыва священной нити преемственности, что веками связывала жрецов "Цан саг" и народ с природой, с древними знаниями. Гибель Сали, сына, что должен был стать приемником знаний Маго, означала конец преемственности. Метафизические тайны, что передавались от учителя к ученику, избранному из чужого рода, чтобы избежать конфликта между семьей жреца и обществом, канули в небытие. Маго, привязав свое сердце к сыну, нарушил древний завет, и его магия, вместо того чтобы питать своей силой древний народ, обернулась против него самого.
И теперь, иной раз в ночи ингушских гор, когда ветры воют среди скал, ты можешь услышать песню ветров: "Как бы ни был велик иноземец, каким бы волшебством он ни владел, он никогда не прольет свою кровь за твой народ". Храм Маго-Ерды стоит, как немой страж, его стены поросли лишайником, а звезда ветров сияет в вышине, напоминая о чужаке, что пришел с волей полководца, но ушел, с разбитым сердцем, покоренный судьбой. И где-то в глубинах гор, говорят, бродит одноглазый воин, чьи шаги тонут в вое ветра, а душа все еще ищет покой, которого ему не суждено обрести.
